Н.А. Римский-Корсаков
«Царская невеста»

«В цен­тре сце­но­гра­фи­че­ской кон­струк­ции — остов дозор­ной баш­ни, фор­мой напо­ми­на­ю­щий жен­ское тело; от «баш­ни» отхо­дят подвиж­ные мост­ки, внут­ри — вин­то­вые лесен­ки и пере­хо­ды; а часть оркест­ро­вой ямы пере­кры­ва­ет помост, где разыг­ры­ва­ет­ся зна­чи­тель­ная часть клю­че­вых момен­тов сюже­та и в осо­бен­но­сти сим­во­ли­че­ские эпи­зо­ды пред­став­ле­ния. Откры­ва­ет­ся спек­такль не увер­тю­рой, а хором а капел­ла, под кото­рый, исто­во кре­стясь, выхо­дят на помост со свеч­ка­ми и мас­сов­ка, и основ­ные дей­ству­ю­щие лица, и толь­ко вслед за этим «пара­дом алле» дей­ствие пере­но­сит­ся в дом Грязно­го».

Вячеслав Шадро­нов, неза­ви­си­мый жур­на­лист, теат­раль­ный блоггер
19 февраля 2016

«В его [Юрия Грымова] трак­тов­ке «Царская неве­ста» лиши­лась длин­нот (из четы­рех актов оста­лось все­го два, исчез­ли мно­гие речи­та­ти­вы, хоры и народ­ные пляс­ки), увер­тю­ра сме­ни­лась хором «Да мол­чит вся­кая плоть чело­ве­ча» (то бишь пес­но­пе­ни­ем, испол­ня­е­мым вме­сто Херувим­ской пес­ни на литур­гии Великой Суббо­ты), а вме­сто бояр­ских палат режис­сер пред­ло­жил сце­но­гра­фу Влади­ми­ру Макси­мо­ву соору­дить дере­вян­ную кон­струк­цию a la гли­ня­ный конь Леонар­до. Бояр с бояры­ня­ми Грымов поста­вил на конь­ки, фети­ши­зи­ро­вал мод­ные по тому вре­ме­ни пред­ме­ты одеж­ды вро­де белых сапо­жек — в общем, дей­ство обре­ло явный налет эсте­ти­че­ской провокации»

Культу­ра бытия в Израи­ле и в мире
15 апреля 2015

«Жизнь после смер­ти есть, и это вполне под­твер­жда­ет гры­мов­ская «Царская неве­ста» в Новой Опере — до моз­га костей коло­бов­ский спек­такль, про­дол­жа­ю­щий ради­каль­но-пре­об­ра­зо­ва­тель­ные тра­ди­ции маэст­ро в обра­ще­нии с клас­си­кой… Спектакль корот­кий, дина­мич­ный, соблю­да­ет все инте­ре­сы совре­мен­но­го зрителя».

«Независимая газета»
27 января 2005 г.