Р. Штраус
«Каприччио»

Как решить любов­ный тре­уголь­ник? Поручить сопер­ни­кам напи­сать опе­ру! Кто зна­ет… Именно так посту­пи­ла гра­фи­ня Мадлен — глав­ная геро­и­ня опе­ры Рихар­да Штрау­са «Каприч­чио». Вместе со сво­им бра­том, моло­дым гра­фом, они при­ни­ма­ют в сво­ем име­нии груп­пу гостей — арти­стов, кото­рые при­е­ха­ли, чтобы отре­пе­ти­ро­вать пред­став­ле­ние, при­уро­чен­ное ко дню рож­де­ния гра­фи­ни — боль­шой люби­тель­ни­цы искус­ства. В их чис­ле поэт Оливье и ком­по­зи­тор Фламанд, теат­раль­ный дирек­тор Ла Рош, высту­па­ю­щий в роли режис­се­ра буду­ще­го дей­ства, и зна­ме­ни­тая дра­ма­ти­че­ская актри­са Клэрон. Между репе­ти­ци­я­ми они едят, пьют и увле­чен­но спо­рят об искус­стве. Поэт Оливье и ком­по­зи­тор Фламанд борют­ся за серд­це Мадлен. Дело усу­губ­ля­ет­ся тем, что Оливье и Фламанд — сопер­ни­ки не толь­ко в люб­ви, но и в искус­стве. Каждый из них счи­та­ет свой вид твор­че­ства пер­во­сте­пен­ным. Чтобы раз­ре­шить спор, гра­фи­ня пору­ча­ет Оливье и Фламан­ду напи­сать опе­ру, в кото­рой каж­дый из них дол­жен опи­сать само­го себя и воз­ник­шую ситу­а­цию, а чем закон­чит­ся опе­ра, она решит сама и сооб­щит утром сле­ду­ю­ще­го дня. Каково же будет реше­ние гра­фи­ни? Кого выбе­рет Мадлен?

«Каприч­чио» (1941 г.) — послед­няя опе­ра Рихар­да Штрау­са на либ­рет­то дири­же­ра Клемен­са Краус­са, напи­сан­ное с уча­сти­ем ком­по­зи­то­ра по сце­нар­но­му пла­ну Стефа­на Цвейга. Это опе­ра об опе­ре, пол­ное юмо­ра и ост­ро­ум­ных музы­каль­ных шуток про­из­ве­де­ние масте­ра, про­шед­ше­го дол­гий путь и достиг­ше­го сво­е­го пони­ма­ния опер­но­го искус­ства (Штрау­су было 77, когда он закон­чил «Каприч­чио»). Любов­ный тре­уголь­ник ста­но­вит­ся пово­дом для ори­ги­наль­ной теат­ра­ли­зо­ван­ной дис­кус­сии о роли сло­ва и зву­ка в музы­каль­ном теат­ре, о пред­на­зна­че­нии в нем поэта и ком­по­зи­то­ра. Главный вопрос, кото­рый заклю­чен в «Каприч­чио», состо­ит в сле­ду­ю­щем: явля­ет­ся ли поэ­ти­че­ское сло­во источ­ни­ком вдох­но­ве­ния для ком­по­зи­то­ра или, наобо­рот, — музы­каль­ная фан­та­зия ком­по­зи­то­ра пред­опре­де­ля­ет сло­ва и дей­ствия, с кото­ры­ми ей над­ле­жит себя свя­зать? Дискус­сия «Что в опе­ре важ­нее — сло­ва или музы­ка» велась на про­тя­же­нии несколь­ких сто­ле­тий и вол­но­ва­ла само­го Штрау­са. Разра­ба­ты­вая идею «Каприч­чио», ком­по­зи­тор писал либ­рет­ти­сту: «Надо создать ост­ро­ум­ную дра­ма­ти­че­скую пара­фра­зу на тему: спер­ва сло­во, потом музы­ка (Вагнер), или спер­ва музы­ка, потом сло­во (Верди), или толь­ко сло­ва без музы­ки (Гете), или толь­ко музы­ка без слов (Моцарт)».

Несмот­ря на то, что в «Каприч­чио» затра­ги­ва­ют­ся серьез­ные эсте­ти­че­ские вопро­сы, эта опе­ра инте­рес­на и увле­ка­тель­на. Спектакль вклю­ча­ет в себя раз­лич­ные виды музы­каль­но-теат­раль­но­го дей­ства: чте­ние дра­мы, коми­че­ский дуэт ита­льян­ских пев­цов, вели­ко­леп­ную игру струн­но­го сек­сте­та и даже балет! Поводом для насла­жде­ния послу­жит и эффект­ное зву­ча­ние штра­у­сов­ско­го оркест­ра, и эле­гант­ная обста­нов­ка дома гра­фи­ни. В «Каприч­чио» мно­же­ство коми­че­ских харак­те­ров и забав­ных ситу­а­ций. Чего, напри­мер, сто­ит под­вы­пив­шая ита­льян­ская певи­ца-сопра­но или ита­льян­ский тенор, одер­жи­мый иде­ей полу­чить свой аванс!

Штраус назы­вал свое «Каприч­чио» «леден­цом для зна­то­ков». Дотош­ный люби­тель опер­но­го искус­ства суме­ет рас­по­знать в тво­ре­нии Штрау­са цита­ты и наме­ки на музы­ку Рамо, Купере­на, Глюка, Верди, Вагне­ра и, конеч­но же, само­го Штрау­са, создав­ше­го этот увле­ка­тель­ный музы­каль­ный кок­тейль. «Каприч­чио» — это настро­е­ние, каприз, при­чу­да, вне­зап­ная идея, ост­ро­ум­ное выска­зы­ва­ние боль­шо­го худож­ни­ка, резю­ми­ру­ю­ще­го еще раз опыт дол­гой жиз­ни» (Э. Краузе).

Премье­ра «Каприч­чио» в Новой Опере 4 октяб­ря 2012 года — пер­вое испол­не­ние это про­из­ве­де­ния в России.

Алла Чепино­га, режис­сер спектакля:

«Каприч­чио» — про­из­ве­де­ние уни­каль­ное по сво­ей при­ро­де, по автор­ско­му опре­де­ле­нию, это «раз­го­вор­ная пье­са с музы­кой». Так же уни­ка­лен и наш спек­такль: соче­та­ние интел­лек­ту­аль­ной музы­ки и гла­мур­но­го оформ­ле­ния, про­стой исто­рии и изощ­рен­ной интер­пре­та­ции… Мы поста­ра­лись рас­крыть веч­ную тему — что было пер­вым: кури­ца или яйцо, дра­ма или музы­ка — сра­зу несколь­ки­ми теат­раль­ны­ми язы­ка­ми. Метафо­ри­че­ские деко­ра­ции, видео­ин­стал­ля­ции, масоч­ные харак­те­ры, эле­мен­ты теат­ра абсур­да и мно­го сюр­при­зов ожи­да­ет зри­те­ля, при­шед­ше­го на спектакль.

Театр, как и зер­ка­ло, есть отра­же­ние жиз­ни, поэто­му у нас в деко­ра­ци­ях огром­ное коли­че­ство зер­кал, а что про­ис­хо­дит в зазер­ка­лье — в глу­бине жен­ско­го любя­ще­го серд­ца напол­нен­но­го искус­ством? Ответ на этот вопрос при­дет­ся раз­га­дать в фина­ле спек­так­ля».

Виктор Гераси­мен­ко, художник:

«Плавные линии деко­ра­ций к «Каприч­чио» наве­я­ны музы­кой опе­ры, кото­рая отли­ча­ет­ся некой плав­но­стью и неза­ост­рен­но­стью самой темы. Там нет ост­рых кон­флик­тов, плав­ный раз­го­вор, бесе­да. Отсюда и пла­сти­ка инте­рье­ра, в цен­тре кото­ро­го — лест­ни­ца, неза­кон­чен­ность линий, подоб­но тому, как это исполь­зу­ет­ся в модерне. Но здесь нет модер­на ни в пери­лах, ни в отдел­ке. Я не при­бе­гаю к сти­ли­за­ции, а исполь­зую сме­шан­ный стиль. Скорее все­го, деко­ра­ция напо­ми­на­ет совре­мен­ный пави­льон с боль­шим коли­че­ством зер­кал. Почему имен­но зер­ка­ла? Потому что в этой опе­ре — «нена­сто­я­щесть», иллю­зор­ность все­го: отра­же­ние чувств, отра­же­ние люб­ви, отра­же­ние персонажей.

В сце­но­гра­фии исполь­зу­ет­ся экран. Это как часть совре­мен­но­го инте­рье­ра: некий бас­сейн с пла­ва­ю­щи­ми рыба­ми — то, что себе поз­во­ля­ют сего­дня бога­тые люди. И в этом бас­сейне будет что-то про­ис­хо­дить. Что — пока загад­ка. Это про­ек­ция, кото­рая будет вза­и­мо­дей­ство­вать с реальностью.

Опера Штрау­са рас­счи­та­на на рафи­ни­ро­ван­но­го зри­те­ля, но я счи­таю, что подоб­ные спек­так­ли долж­ны быть в теат­ре. Именно такие про­из­ве­де­ния, как «Каприч­чио», воспитывают вкус»

.