«Команда Одеговой вопреки всем опасениям сумела найти ключ к решению сложнейшей задачи — поставить драму с пульсирующей эротизированной основной, избегая напрашивающихся откровенных сцен и рек крови. Все было сделано гораздо тоньше и со вкусом».
«Буквально все исполнители — в первую очередь сопрано Наталья Креслина и тенор Андрей Попов (Саломея и ее отчим Ирод) — работают с такой ответственностью, будто в зале сидит сам композитор».
«Маэстро Ян Латам-Кёниг не очень часто, но последовательно преподносит нам прекрасно звучащие подарки. Прошлый сезон открылся безукоризненным Бриттеном. До этого была целая сенсация в виде первого московского «Тристана». И вот новая важная и убедительная работа — «Саломея» Рихарда Штрауса».
«Гармония видимого и слышимого во многом определила успех спектакля<...> Скрепляет постановку единая ось — образ мирового древа, как будто состоящего из одних могучих корней. Всё рождено из него как метафорически, так и буквально: и спагетти на столе, и плотные кудри Саломеи, и длиннющая коса Иоканаана, и опоясывающие его путы, и, конечно, общее ощущение тугого «нерва».
«В деталях происходящего угадываются интонации Питера Гринуэя, это ему постановщики, кажется, посвящают свою «Саломею», причем местами очень изобретательно (так, вслед за восклицаниями испуганного, предчувствующего смерть Ирода о шуршании птичьих крыльев мы видим объедки черного лебедя на столе)».
«Достаточно аскетичная, но эффектная сценография — наклонные черные полы, образующие изломанную воронку в центре сцены, полукруглая стена под желтый мрамор (в трагические моменты окрашивающаяся багрянцем), черный стол с черной едой, черно-бело-желтые костюмы (за единственным исключением Иоканаана) по моде достаточно широкого временного отрезка начала XX века — все это вполне имеет право быть. Основной элемент, притягивающий внимание — эффектная увивающаяся ввысь черная конструкция (переплетение корней южного дерева или лиан из графики модерна, а может быть это провода или даже молекула ДНК). Ее рисунок многократно повторяется визуально — длинные волосы Саломеи и Иоканаана, пейсы у иудеев, терновые венки у назарян… »
«Старый мир душит новый, только что узнавший силу любви и красоты. Старый мир гадок, новый — жесток и необуздан, у него где Эрос, там и Танатос, ему нипочем убийство ради поцелуя. Очень эмоциональный спектакль получился в театре Новая Опера».
«Танец семи покрывал, центральная сцена оперы, решена Одеговой как раз не символически. Никакого танца здесь нет <...> Надо сказать, что сцена эта поставлена с той степенью напряжения, которая позволяет практически почувствовать и вожделение Ирода, и отвращение Саломеи и накапливающуюся по мере приближения к финальной точке ненависть Иродиады».
«Тихие моменты были еще выразительней — Ян Латам-Кёниг вычислил характерную особенность штраусовского звучания: звуковую «тактильность», когда кажется, будто музыка тебя «ощупывает», будто буквально «трогает». Это как нельзя лучше подходит истории про Саломею, про эгоцентричную телесность и палитру патологических желаний».
«В костюмах и декорации есть оригинальность, выдумка, эстетика, и смешение эпохи модерна с иудейскими мотивами ничуть произведению не вредит».
Поздравляем художника Этель Иошпу с присуждением Российской национальной театральной премии «Золотая маска» (в номинации Работа художника в музыкальном театре) за оформление спектакля «Саломея».
127006, Россия, Москва, ул. Каретный Ряд, д. 3, стр. 2, Сад «Эрмитаж»
