Б. Бриттен
«Поругание Лукреции»

Новая Опера пред­став­ля­ет первую в сто­ли­це поста­нов­ку выда­ю­щей­ся опе­ры Бенджа­ми­на Бритте­на «Поруга­ние Лукре­ции» (1946). Театр про­дол­жа­ет «англий­скую линию» сво­е­го репер­ту­а­ра: ранее на сцене Новой Оперы шли диптих DIDO (его вто­рая часть — шедевр эпо­хи барок­ко, «Дидона и Эней» Г. Пёрсел­ла) и «Поворот вин­та» Бриттена.

«Поруга­ние Лукре­ции» — зна­ко­вое про­из­ве­де­ние в твор­че­стве ком­по­зи­то­ра. Он сочи­нил изу­ми­тель­ную камер­ную опе­ру — в ней задей­ство­ва­ны 8 пев­цов и все­го 13 инстру­мен­тов в оркест­ре! И, хотя ему при­шлось обра­тить­ся к камер­ной опе­ре ско­рее из-за финан­со­вых при­чин, Бриттен очень ценил этот жанр: «Она [камерная опера] дает воз­мож­ность заост­рить вни­ма­ние на пси­хо­ло­гии чело­ве­ка. А ведь имен­но это ста­ло цен­траль­ной темой совре­мен­но­го пере­до­во­го искус­ства». Либрет­то Рональ­да Дунка­на осно­ва­но на одно­имен­ной дра­ме Андре Обе и поэ­ме Уилья­ма Шекспи­ра «Лукреция».

Перед нами свое­об­раз­ная прит­ча, глу­бо­чай­шее и одновре­мен­но рафи­ни­ро­ван­ное иссле­до­ва­ние пси­хо­ло­гии чело­ве­ка. Лукре­ция, супру­га рим­ско­го вое­на­чаль­ни­ка Луция Колла­ти­на, — обра­зец доб­ро­де­те­ли и вер­ной люб­ви. Секст Таркви­ний — сын царя Таркви­ния Гордо­го — пыта­ет­ся ее соблаз­нить и, не добив­шись успе­ха, наси­лу­ет. «Древне­рим­ская исто­рия Лукре­ции — важ­ный мотив евро­пей­ской куль­ту­ры (одна из вари­а­ций — кар­ти­на Лукаса Крана­ха-стар­ше­го, 1529). Бриттен укруп­ня­ет тему вво­дом двух Рассказ­чи­ков по образ­цу ста­рин­ных “стра­стей” — дань хри­сти­ан­ской тра­ди­ции. Вмеши­ва­ясь в ход дра­мы, они эмо­цио­наль­но ком­мен­ти­ру­ют дей­ствие, высту­па­ют голо­сом авто­ра, судь­бы и даже внут­рен­ним голо­сом пер­со­на­жей, утвер­ждая доми­нан­ту мора­ли на осно­ве более позд­них, хри­сти­ан­ских цен­но­стей» (Михаил Мугинштейн).

Иссле­дуя глу­би­ны под­со­зна­ния, Бриттен под­чер­ки­ва­ет воз­вы­ше­ние чело­ве­ка: отвер­гая наси­лие, Лукре­ция, подоб­но антич­но­му Эдипу, каз­нит себя — это муже­ство истин­ной мора­ли. Так в исто­рии одной жен­щи­ны отра­жа­ет­ся весь духов­ный путь человечества.

Екате­ри­на Одего­ва, режиссер:

«Поруга­ние Лукре­ции» — шедевр по фор­ме и содер­жа­нию. Гений Бритте­на создал «Страсти» чело­ве­ка ХХ века (еще один при­мер — «Царь Эдип» Стравин­ско­го). В отли­чие от Баха и Стравин­ско­го, Бриттен кон­цен­три­ру­ет вели­кую про­бле­ма­ти­ку и духов­ную энер­гию пас­си­о­нов (само­го мощ­но­го тра­ги­че­ско­го жан­ра, рож­ден­но­го хри­сти­ан­ской куль­ту­рой) в неве­ро­ят­но интим­ную, камер­ную форму.

Духов­ный путь чело­ве­че­ства и Христа про­пу­ще­ны через хруп­кое тело одной жен­щи­ны — Лукре­ции. Она слов­но чистая сле­зин­ка на Его лице. Не слу­чай­но ее лейт­мо­тив (Lucretia’s chaste / «Честь Лукре­ции») — бароч­ная рито­ри­че­ская фигу­ра кре­ста. Она сим­во­лич­но обрам­ле­на тема­ми двух муж­чин. У насиль­ни­ка Таркви­ния это нис­хо­дя­щая тема, кото­рая пре­вра­ща­ет­ся в фина­ле пер­во­го дей­ствия в жут­кий шаг тра­ур­ной пас­са­ка­лии: ансамбль Good night — страш­ный миг зати­шья перед ночью, веду­щей Таркви­ния в его оди­но­кий ад. В пар­тии Колла­ти­на, мужа Лукре­ции, вос­хо­дя­щий ход — не что иное, как тема Таркви­ния в обращении.

Проис­хо­дит роко­вая под­ме­на одно­го муж­чи­ны, желан­но­го, дру­гим. Таркви­ний — при­ше­лец, его не жда­ли, но явил­ся он, а том­ле­ние живет в теле Лукре­ции («Лукре­ция рани­ма жела­ни­ем»). Желание дела­ет нас уяз­ви­мы­ми, иде­аль­ность хруп­ка. Желание Лукре­ции-жен­щи­ны не может не вой­ти в роко­вой резо­нанс со все нарас­та­ю­щей похо­тью муж­чи­ны. Добро­де­тель — все­гда самая желан­ная добы­ча для греха.

Изнаси­ло­ва­ние Лукре­ции не есть физи­че­ская схват­ка полов (тело про­иг­ра­но чело­ве­че­ством со вре­мен Эдема, оно — тлен), но борь­ба за душу, за пра­во остать­ся чело­ве­ком. Таркви­ний нахо­дит здесь свой конец и обре­ка­ет душу на веч­ные муки и забве­ние. Лукре­ция начи­на­ет дол­гий мучи­тель­ный путь вос­хож­де­ния к Богу. Ее само­убий­ство — бес­ком­про­мисс­ный шаг обре­те­ния себя, обре­те­ния бес­ко­неч­но­сти духа. Макси­ма роман­ти­ка Новали­са через пол­то­ра сто­ле­тия акту­аль­на вновь: «Смерть — это жизнь после смер­ти. Жизнь уси­ли­ва­ет­ся посред­ством смерти».

Событие явля­ет­ся частью про­грам­мы Года музы­ки Велико­бри­та­нии и России, кото­рая про­во­дит­ся Отделом куль­ту­ры и обра­зо­ва­ния Посоль­ства Велико­бри­та­нии в Москве при под­держ­ке Британ­ско­го Совета.