Л. Делиб
«Коппелия»

Для Наталии Касат­ки­ной и Влади­ми­ра Василё­ва балет «Коппе­лия» Лео Делиба — это тре­тий спек­такль по про­из­ве­де­ни­ям Эрнста Теодо­ра Амадея Гофмана.

Они увлек­лись Гофма­ном ещё в самом нача­ле сво­е­го твор­че­ства. Приду­ман­ный ими балет — «Крошка Цахес» или «Волшеб­ный кам­зол» на музы­ку Николая Карет­ни­ко­ва, ждал сво­е­го часа 17 лет. Его запре­ща­ли к поста­нов­ке даже не столь­ко из-за аван­гард­ной музы­ки, сколь­ко из-за сюже­та о Крошке Цахесе — мерз­ком кар­ли­ке, ода­рен­ным феей маги­че­ской силой при­сва­и­вать себе чужие заслу­ги. «А кого это вы име­е­те в виду?!» — зву­чал вопрос и оста­нав­ли­вал реа­ли­за­цию спек­так­ля в тече­ние мно­гих лет.

Их сле­ду­ю­щая встре­ча с Гофма­ном — «Щелкун­чик» П. И. Чайков­ско­го. Стремясь мак­си­маль­но при­бли­зить­ся к замыс­лу авто­ра, они вво­дят в дей­ствие Короле­ву Мышиль­ду, её семи­гла­во­го сына — Принца Мышей и пре­вра­ще­ние Принца-Щелкун­чи­ка в юно­го Дроссельмейера.
Что же каса­ет­ся «Коппе­лии», то на этот раз они взя­ли за осно­ву фабу­лу либ­рет­то, кото­рое архи­ва­ри­ус Grand Opera Шарль Нюиттер и хорео­граф Артур Сен Леон напи­са­ли по «ноч­ной пове­сти» Э. Т. А. Гофма­на «Песоч­ный чело­век» — «жут­кой и насквозь поэ­тич­ной» новел­ле в духе роман­ти­че­ско­го трил­ле­ра. Внача­ле они назва­ли спек­такль «Автома­ты», но, по ком­мер­че­ским сооб­ра­же­ни­ям, ему при­сво­и­ли дру­гое, поэ­ти­че­ское назва­ние — «Коппе­лия или Девуш­ка с голу­бы­ми гла­за­ми» — в духе роман­ти­че­ско­го 19 века. В бале­те моло­дой «сту­ди­о­зус» Франц отвер­га­ет свою неве­сту Сваниль­ду и влюб­ля­ет­ся в скон­стру­и­ро­ван­ный Масте­ром Коппе­ли­усом авто­мат-кук­лу Коппе­лию. Однако, финал, в отли­чие от новел­лы Гофма­на, счаст­ли­вый. Сен-Леон счи­тал сво­им дол­гом раз­вле­кать зри­те­ля, а не поучать его.

Часто срав­ни­ва­ют оче­вид­ную слож­ность мисти­ки тек­ста Гофма­на в новел­ле и неза­тей­ли­вую исто­рию балет­но­го либ­рет­то. Но это раз­ные жан­ры, и Александр Бенуа, у кото­ро­го бла­го­да­ря «Коппе­лии» «про­бу­ди­лась лич­ная эсте­ти­ка», при­ми­рил, как он выра­зил­ся, «вели­кий серьез» Гофма­на и «потеш­ную шут­ку» Делиба: — «Я убеж­ден, что, если бы Гофман услы­хал музы­ку Делиба, он пер­вый при­шел бы в без­ого­во­роч­ный вос­торг. Получи­лось, во вся­ком слу­чае, не урод­ли­вое иска­же­ние, а нечто само­до­вле­ю­щее в сво­ей убе­ди­тель­ной прелести».

«Коппе­лия» — это балет фран­цуз­ско­го ком­по­зи­то­ра Делиба, кото­рый напи­сал музы­ку с вен­гер­ски­ми инто­на­ци­я­ми на немец­кую исто­рию Гофма­на, и в кото­ром «схо­дят­ся» тра­ди­ции фран­цуз­ской, ита­льян­ской и рус­ской хорео­гра­фии. Жизнь людей и авто­ма­та-робо­та, их вза­и­мо­от­но­ше­ния — пусть даже в роман­ти­че­ски-опо­э­ти­зи­ро­ван­ном повест­во­ва­нии жан­ра бале­та, впер­вые постав­лен­но­го 25 мая в 1870 году в Париже, по-преж­не­му нахо­дят­ся на гребне вол­ны зри­тель­ско­го интереса.

Касат­ки­на и Василёв сохра­ни­ли в спек­так­ле атмо­сфе­ру гоф­ма­нов­ской таин­ствен­но­сти, одна­ко, без намё­ка на мрач­ность первоисточника.

Версия «Коппе­лии» теат­ра клас­си­че­ско­го бале­та гото­вит для зри­те­лей мно­же­ство неожи­дан­но­стей: про­цесс созда­ния совер­шен­но­го авто­ма­та — подвиж­ной Куклы, раз­дво­е­ние Коппе­лии; «живые»: крес­ло, шкаф, музы­каль­ный ящик, фан­та­сти­че­ские меха­низ­мы, изоб­ре­та­тель­ные деко­ра­ции и рос­кош­ные костю­мы Елиза­ве­ты Дворки­ной. Новый образ бале­ту при­да­ёт соб­ствен­ная яркая хорео­гра­фия и талант­ли­вая адап­та­ция ста­рин­ных тан­це­валь­ных фраг­мен­тов, выпол­нен­ная хорео­гра­фа­ми-поста­нов­щи­ка­ми Натали­ей Касат­ки­ной и Влади­ми­ром Василевым.